Век мой, зверь мой, кто сумеет заглянуть в твои зрачки и своею кровью склеит двух столетий позвонки? Кровь- строительница хлещет горлом из земных вещей, захребетник лишь трепещет на пороге новых дней. Тварь, покуда жизнь хватает, донести хребет должна и невидимым играет позвоночником волна. Словно нежный хрящ ребенка, век младенческий земли. Снова в жертву, как ягненка, темя жизни принесли. Чтобы вырвать век из плена, чтобы новый мир начать, узловатых дней колена нужно флейтою связать. Это век волну колышет человеческой тоской, и в траве гадюка дышит мерой века золотой. И еще набухнут почки, брызнет зелени побег, но разбит твой позвоночник, мой прекрасный жалкий век! И с бессмысленной улыбкой вспять глядишь, жесток и слаб, словно зверь, когда- то гибкий, на следы своих же лап. Кровь- строительница хлещет горлом из земных вещей и горящей рыбой мещет в берег теплый хрящ морей. И с высокой сетки птичьей, от лазурных влажных глыб льется, льется безразличье на смертельный твой ушиб.